На пороге Страстной недели мы продолжаем смотреть на коронавирус и его последствия.
В прошедшую субботу чтения Мессы настаивали на единстве всего человечества. Пророк Иезекииль говорит: «Я возьму сынов Израилевых из среды народов, между которыми они находятся, и соберу их отовсюду и приведу их в землю их». Иеремия в ответном псалме: «Кто рассеял Израиля, Тот и соберёт его, и будет охранять его, как пастырь стадо своё». И, наконец, Евангелие от Иоанна напомнило, что Иисус собирался умереть «за народ, и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино».
Все тексты напоминают нам о том, что мы — большая семья, что, несмотря на расы, народы и культуры, нас всех объединяет глубокая связь человечности. Именно эта пандемия напоминает нам по-особенному: общие страдания, возможность заражения, болезни и смерти — не знают границ, рас, социального положения и идеологий. Здесь мы можем чувствовать, что мы из одной плоти и крови.
Мы живем в ожидании лекарств и вакцин, которые позволяют нам преодолеть эту угрозу для нашего здоровья, нашей экономики, наших отношений … Конечно, это также возможность поразмышлять о ценностях, которые нас спасают. Не вдаваясь в манихейство, которое санкционирует одни ценности и осуждают другие, поскольку необходимы все они, в том числе экономические и материальные (мы не чистые духи, а «воплощенные духи», как сказал один философ), мы все же можем различать ценности, которые нам нужны для выживания, и ценностям, которые нас спасают в радикальном смысле.
У меня сложилось впечатление, что серьезная ошибка многих политиков заключается в том, что они путают необходимые ценности выживания с ценностями, которые спасают, и пытаются утвердиться в качестве наших спасителей. Но есть только один спаситель: Бог и его Сын Иисус Христос. Здесь мы также обнаруживаем особую универсальную солидарность. Мы все заражены смертельным вирусом греха. Хотя в случае с коронавирусом мы все еще ожидаем эффективного лекарства, вакцина, которая иммунизирует нас, в случае «духовного вируса» греха, вакцина уже была найдена. Как мы знаем, вакцина означает инфекцию, вызванную так, что организм реагирует, вырабатывая необходимые антитела для борьбы с болезнью и, таким образом, вырабатывает иммунитет (специалисты, пусть меня поправляют, я в этом вопросе непрофессионал).
Итак, в случае с грехом (и его горьким плодом, смертью, не просто биологической, а духовной, которая отдаляет нас от источника жизни, который является Богом), вакцина находится в том же грехе и смерти, которую тот вызывает. Страх, стремление к власти и ненависть вызывают смерть Христа. Но тут же Бог нашел лекарство от вируса греха и смерти: смерть Христа за любовь (ко всем), и для нашего спасения – это начало новой жизни Воскресения, которую мы можем попробовать уже в этой жизни , соединяя себя со Христом, принимая Его Слово, делая его началом нашей жизни.Пасхальные события ставят нас в прямой контакт с этой тайной спасения. Ситуация карантина не позволит нам участвовать от первого лица в этом году в литургии. Но мы можем делать это по телевизору или другими способами, и мы можем, прежде всего, искать прямой контакт со Словом Божьим, читая и размышляя (лично и с семьей) тексты наших дней.
Всем счастливых выходных!
А это размышление на воскресенье:
***
Победа Креста (cathmos (Победа на Кресте))
Вербное воскресенье – входная дверь в Страстную Неделю, и она объединяет две внешне противоречивые темы: с одной стороны, триумфальный въезд Иисуса в Иерусалим; с другой стороны, провал – его трагическая смерть на кресте. Триумф и поражение. Лучше было бы сказать, кажущийся триумф, и настоящее поражение, без смягчений. Мы можем спросить себя, почему литургия объединяет эти две темы, которые, несмотря на их близость по времени, не во всем совпадают. Зачем предвосхищать в Вербное воскресенье то, что будет в Страстную пятницу? Зачем портить этот момент славы, хотя и эфемерный, под тенью неудачи – креста? В действительности, даже провозглашенное торжество может показаться обманчивым: мы говорим, Вербное воскресенье, но правда в том, что чтение этого эпизода занимает почти незначительное место в литургии, в которой всю ведущую роль несет драматизированное чтение Страстей.
Литургия концентрирует в себе христианский вековой опыт и пронизана глубокой логикой, которую мы можем открывать и понимать именно в педагогике циклического повторения. Это не просто теоретическое понимание, но жизненное: литургия вводит нас в саму тайну Христа, помогает нам сделать ее частью нашей жизни, буквально «войти» в нее, стать «героями» в этой истории в том же смысле, что и те, кто сопровождал Иисуса в евангельских историях, с такими же надеждами, радостями и скорбями, с такими же искушениями и сомнениями.
Что же означает этот триумфальный въезд в Иерусалим с точки зрения нашей веры во Христа? В нем мы можем обнаружить два противоположных значения: одно очень понятное и человечное, но в конечном итоге показывающее себя ложным; второе, очень трудно принять по-человечески, но именно это то, что ведет к спасению и то, что литургия и Слово сегодня приглашают нас принять.
Первое, это желание, столь человечное, настолько присутствующее во всех нас, желание чтобы Христос победил с триумфом в своей борьбе против сил зла этого мира, подобно победителям этого мира, военным победам, политических завоеваний, социальных или экономических успехов. Речь идет о победе, которая включает в себя поражение тех, кто противостоит тому, что Иисус проповедует и представляет, что Он будет завоевывать землю, значимость и власть. Если первопричиной Иисуса – является Бог, Добро (Любовь, Справедливость, Мир …), как мы можем не желать этого настоящего триумфа, также как торжествуют некоторые нации, группы, идеологии?
Но история свидетельствует о том, насколько эфемерны эти победы: империи завершаются падением и заменой другими; идеологии быстро стареют и непрерывно сменяют друг друга; то, что кажется более прочным и стабильным (учреждения, идеи, культурные системы и т. д.…) в конце концов уступает неумолимому течении времени. Даже Церковь, если рассматривать ее как чисто человеческую структуру, знает моменты величия и упадка, распространения и отступления: также ее «победы в этом мире» оказываются временными. Наше время богато на примеры демонстрирующих эфемерный характер этих побед. Мы видели по телевидению, как империи рушатся, и те, кто сейчас кажется более сильным, уже чувствуют угрожающее дыхание других развивающихся стран, но мы не знаем, к лучшему это или к худшему. Многие убеждены, что кризис веры и потеря влияния и власти Церкви во многих странах – это безвозвратное начало конца. Есть и те, кто празднует это с ликованием; и другие (слабые верующие) смотрят на это со страхом и пессимизмом; или с проектами «реконкисты» различных видов (реставрационные или революционные, консервативные или прогрессивные, в соответствии с используемой терминологией). Но все это, в конечном счете, является следствием неправильного понимания триумфального въезда Иисуса в Иерусалим, этот въезд, почти наверняка, вдохновлял учеников самого Христа, поскольку они верили в скорую коронацию Его как Царя. Мы плохо понимаем, и мы продолжаем это делать, когда стремимся прежде всего к социальной значимости и власти для образования общества в соответствии с нашими ценностями.
Но триумф Христа, предвосхищаемый во время его триумфального въезда в Иерусалим, в Священный город, место обитания Бога (см. Пс 86), это триумф другого типа, который не имеет ничего общего с военными, политическими или социальными победами. И именно это объясняет, что после рассказа о въезде Иисуса в Иерусалим в начале литургии, будет история о Страстях Иисусу Христа, которая занимает центральное место литургии, потому что именно она раскрывает правду о Его победе. Иисус не одержал победу, когда вошел в земной Иерусалим среди восклицаний своих учеников, но именно, за пределами городских стен, в человеческом поражении – в Его смерти на кресте, престоле Этого странного царя, алтаре Этого Священника, который одновременно является Жертвой. По этой то причине мы не можем читать рассказ о въезде в Иерусалим, иначе как на фоне Его страстей и смерти.
Речь не идет о простой трагической судьбе: еще одном провале того, что было не более чем прекрасным сном. Если бы это было только так (то есть только в «этом мире»), в каком смысле мы могли бы говорить о триумфе? Разве это не была бы саркастическая шутка? Но дело в том, что смерть Иисуса является также результатом Его выбора. С самого начала своего служения, когда Он услышал голос искусителя в пустыне, Иисус ясно отверг путь мирских побед. Это дьявольское искушение, и в то же время такое человеческое, использовать свою силу и власть, чтобы извлечь выгоду, удивить, навязывать Свою волю, покорить тех, кто Ему противостоит, уничтожить его врагов. Почему бы и нет? «Если ты Сын Божий … значит, что Ты можешь, используй Свою силу». Это было искушение, которое также, во многих моментах, испытывали его ученики: искушение властью или насилием (ср. Мф 20, 28-21; Мк 9, 33-34; Лк 9, 51-55); или то, что мы чувствуем, когда думаем о планах расширения Церкви, в которых нет печати евангельского духа. Также Его искушали и те, кто Его оскорблял: «Если Ты Сын Божий, сойди с креста». Иногда мы тоже хотим, чтобы Он, так как Он Сын Божий, сошел с креста и дал им то, чего они заслуживают. Но кому и каким образом?
Но Иисус, поскольку Он – Сын Божий, преодолел это искушение во всех его формах: Он отказался от победы над своими врагами, будь то отдельные люди или народы, социальные или религиозные группы, так как Он хотел победить на корню то, что порождает всякую вражду. Он не борется против иудеев или римлян, но против того, что заставляет иудеев и римлян быть врагами (и здесь каждый составит свой список). Как написано в послании к Ефесянам: «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф 6, 12).
Иисус борется с грехом, который гнездится в сердце человека, и может сделать это только через добро, добродетель и любовь, что приводит Его к полной отдаче своей собственной жизни. Поэтому Его смерть, как поражение, видимое по-человечески, становится победой именно потому, что Он – Сын Божий: являясь Сыном Божиим Он не воспользовался своей властью, не уничтожает своих врагов и не сходит с креста, но свободно проходит через занавес смерти, той смерти, которая является не просто биологическим эпизодом, а плодом греха: отрицанием жизни, добра и истины, справедливости и любви. Смерть на кресте – это Его истинный триумф, потому что благодаря смерти Он вошел во святилище, созданное не человеческими руками и не кровью тельцов, еще меньше кровью своих врагов, но Своею собственной кровью (ср. Евр. 9 11-14). Истинное триумфальное вхождение Иисуса – это то, которое Он сделал через дверь Креста, в небесный Иерусалим, «и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21, 4), это прежнее, этот старый мир состоит из войн, неравенства и вражды, и побед, которые являются поражениями, потому что в них уничтожаются себе подобные; мир, в котором жертвы часто претендуют стать палачами новых жертв.
Своей смертью на кресте Иисус открыл для нас новый горизонт, чтобы мы могли смотреть за пределы «этого мира»; более того, Он открыл нам путь к святилищу, созданному не руками человеческими, Он дал нам доступ, в Его самой личности, к небесному Иерусалиму. Другими словами, это дало нам возможность жить в этом старом мире уже по законам нового мира (закону любви), чтобы побеждать зло только силой добра, даже если это иногда приводит к очевидным поражениям, даже смертям, которые являются победами, как считает Церковь свидетельство мученичества.
Сегодняшняя литургия, противопоставляя два прочитанных Евангелия, приглашает нас с ликованием приветствовать Христа, который приходит к нам, но не как могущественный царь, который, командуя своими армиями, внушает страх своею разрушительной способностью, но как смиренный и миролюбивый царь, верхом на ослике. Она приглашает нас приветствовать Его и принять путь, который Иисус, Мессия и Сын Давидов, избрал для своей окончательной победы: путь любви, прощения, отдания своей жизни, путь Креста. Она также призывает нас не поддаваться обманчивым победам, основанным на силе или социальном успехе, но также не впадать в уныние перед кажущимися поражениями, которые, будто, угрожают будущему веры и Церкви, ведь «если Бог за нас, кто против нас?» (Рим. 8:31); в конечном итоге, литургия приглашает нас сделать своими те же чувствования Христа, Который «будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, … смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Фил. 2, 5-8); и «облечься во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней дьявольских, дабы вы могли противостать в день злой и, все преодолев, устоять» (Еф 6, 11. 13).
И что еще это бы значило, кроме как исповедовать, подобно римскому сотнику, перед Христом, умершим на Кресте, что Он действительно Сын Божий? И дело в том, что овации учеников, которые исповедуют Сына Давида, когда Он въезжает в Иерусалим, становятся зрелыми и приобретают полноценный смысл только в исповедании этого язычника, который признает в Иисусе из Назарета, умершего на Кресте, истинного Сына Божия и Мессию.
Перевод: Алексей Сниховский