Светлые тона первых воскресных дней Пасхи удивительным образом сменяются в это воскресенье в несколько печальную атмосферу, даже грустную. В Евангелии собраны слова из прощальных речей Иисуса перед Страстями, которые в контексте Пасхи понимаются как подготовка к Вознесению, то есть к физическому исчезновению присутствия Иисуса среди его учеников. На самом деле, физическое исчезновение Иисуса происходит с Его смертью на Кресте. Но нет никаких сомнений в том, что после смерти был особый период, в котором умножался опыт присутствия Воскресшего Господа, переживания огромной интенсивности, в которых ученики в разных ситуациях и обстоятельствах имели подтверждение того, что Иисус жив, что Он воскрес. Это были основополагающие переживания, обладающие способностью объединять вновь тех, кто рассеялся после смерти, и в которых преломление хлеба и актуализация слов Иисуса играли ведущую роль.
Однако, этот период чрезвычайной интенсивности должен был постепенно уступить место стабильности, нормализации и институционализации. И не удивительно, что в этой новой ситуации ученики, прежде всего первые ученики, чувствовали определенную ностальгию: ностальгию по физическому присутствию Учителя, как это было перед Его смертью; и ностальгию по этому пост-пасхальному периоду необычайной активности Духа и напряженного опыта присутствия воскресшего Иисуса в общине.
Ностальгия может стать плохим советником, вызывая беспокойство, недоверие и страх перед неопределенным будущим. Вещи не являются такими, какими они были, тогда, какими они будут в будущем? Иисус призывает нас верить в Бога и в Него Самого, Он призывает нас не поддаваться смятению или страху смотреть вперед и идти по пути, который Он открыл (открывает) для нас. Но мы, охваченные страхом, отвечаем, что не видим смысла и цели, что мы не знаем, что делать или куда идти. Тогда возникают соблазны искать ложные гарантии: экономическая безопасность, безопасность социального успеха, которую мы можем попытаться купить, безопасность, которая дает жить, замкнутыми на самих себе, избегая риска конфронтации с миром, иногда враждебному, но к которому Иисус, тем не менее, настойчиво посылает нас.
«Не знаем, куда идёшь; и как можем знать путь?» Возражение на века от реалиста Фомы очень ценно, и оно должно заставить нас задуматься, потому что это возражение, так или иначе, хорошо отражает всех нас. Нам очень трудно понять путь Иисуса, логику Его действий, истинный смысл Его жизни и смерти. И хотя «в целом» мы имеем ясность (Иисус – Сын Божий, Который умер за нас и воскреснув, дал нам новую жизнь и т. д.), когда речь идет о том, чтобы нам идти по этому пути, по которому Он приглашает нас следовать за Ним («куда Я иду, вы знаете, и путь знаете»), наше понимание затуманивается и появляется смятение. Так может быть в определенные моменты нашей личной жизни, в которой мы столько раз продолжаем руководствоваться логикой мирского успеха (в соответствии с наиболее примитивным менталитетом немедленного возмездия), а не странной логикой Креста, избранной Иисусом, которая означает никоим образом не преклоняться перед силами зла, ни даже для того, чтобы достичь чего-то якобы доброго. Но это также может отражать опыт Церкви, особенно в кризисные моменты, такие как тот, который мы, похоже, переживаем сейчас, особенно в западном мире: у нас может возникнуть ощущение, что мы находимся в тупике, в процессе медленного исчезновения веры и самого церковного сообщества, в этой культуре, столь глубоко отмеченной многовековым опытом христианства, от которого, по-видимому, эта культура сейчас и хочет отказаться.
Если говорим, что мы не знаем пути, что мы не знаем, что делать, что мы не знаем, куда идти, то это означает, что мы не знаем Христа: потому что Он сам является для нас путем: «Кто говорит, что пребывает в Нем, тот должен поступать так, как Он поступал» (1 Ин 2, 6). То, что Иисус есть Путь, Истина и Жизнь, означает, что Он не просто теоретический ориентир, ни только прекрасный идеал, без влияния на нашу жизнь; это истинный путь, путь, ведущий к истине нашей жизни, путь, ведущий к полноте жизни, к общению с Богом, нашим Отцом. Но мы должны идти по этому пути, следовать по нему за Иисусом, хотя он и ведет нас на Крест, к той трудной и парадоксальной реальности, в которой очевидное поражение становится победой, а смерть, жизнью.
Однако, на этом возражения не заканчиваются. Иисус настаивает на том, что, следуя по пути, который Он предлагает нам и которым Он Сам является, мы уже находимся в контакте с Отцом, которого мы уже знаем и видели. В этих словах Иисуса проявляется большая уверенность в эффективности живого учения, которое Он передал своим ученикам, нам, которые верят в Него. Но сегодня Филипп выражает, какие «мы неповоротливы умом, чтобы понять это» (ср. Лк 24, 25; Мк 4:13). И все же, в словах Филиппа («покажи нам Отца») есть большая глубина разума. Мы хотим видеть. Это правда, что через веру в Иисуса Христа мы приходим к тому, что видим и понимаем многие вещи. Но также верно и то, что в условиях нашего мира «мы видим, как-бы сквозь зеркало, гадательно» (1 Кор. 13:12). И следует иметь в виду, что во времена Павла зеркала были не стеклами с оксидом металла, как сейчас (которые были изобретены в XIII веке), а бронзовыми или медными полированными поверхностями, которые давали очень искаженное отражение реальности. Особенно, когда смятение и неуверенность распространяются, желание непосредственно «видеть» усиливается до тоски. Но ответ Иисуса, опять же, это призыв к вере, которая является доверием. Есть реальности, которые мы не можем видеть, просто так, напрямую. Если кто-то говорит своему другу, что он хочет «видеть» его дружбу, или любимому человеку, что хочет «видеть» его любовь, или тот, кто страдает от несправедливости, требует «видеть» саму справедливость…, что можно им ответить? Самые важные и существенные реалии нашей жизни не видны непосредственно, потому что они не вещи, предметы под рукой, которыми мы можем располагаться. Дружба, справедливость и любовь могут выражаться в знаках, которые делают дружбу, справедливость и любовь явными; но, чтобы «видеть» в этих знаках присутствие этих реалий, также требуется, со стороны того, кто смотрит, определенная расположенность: открытость, принятие, доверие.
Если это так, то тем более это должно быть по отношению к Богу. «Бога не видел никто никогда; единородный Сын … Он явил» (Ин.1: 18). «Знак», который Бог дал нам, чтобы сделаться видимым для нас – это Его собственный Сын: это гораздо больше, чем просто символ, такой как обычный дорожный знак, это живое присутствие в прямых отношениях с Богом: «видеть» Иисуса как Сына Божия означает открыть в Нем Бога Отца, увидеть в нем Отца. Иисус – единственный путь, который ведет нас к Отцу, и Он – это видимое присутствие Бога, открывшего себя Отцом Иисуса и, в Иисусе, Отцом всех нас. Но и для этого «видеть» нам нужна вера в форме доверия, к которой Иисус призывает нас в начале сегодняшнего Евангелия. И, в конце, добивает увещеванием апеллируя к делам: если есть сомнения или смятения в наших сердцах, то: «а если не так, то верьте Мне по самим делам». Что это за дела? Исключительным делом Иисуса является Его самоотдача на Кресте ради любви и Его воскресение, в котором любовь побеждает смерть. Это торжество Духа, который является связью между Сыном и Отцом, и гарантией присутствия Иисуса в Его Церкви, в общине Его учеников, и который, несмотря на чувство оставленности, которое иногда накрывает нас, являет реальное, эффективное, действенное присутствие: тут нам тоже нужно верить по делам. Сегодня о Духе еще не говорится, но именно Он будет играть ведущую роль на финальном отрезке пасхального времени, и сегодня косвенно (а более ясно во втором чтении) начинает чувствоваться эта ведущая роль.
Первое чтение предлагает пример, свидетельствующий о доверия делу Духа. Церковь растет, она становится сложным сообществом, и неизбежно возникают конфликты. Но это может стать и поводом для роста не только количественного, но и органического, качественного, харизматического развития, обогащающего общину. На самом деле, идеал Церкви не в том, чтобы романтически оставаться в ситуации первого верующего ядра (ностальгия по маленьким общинам, иногда также по небольшим горизонтам и перспективам), а также в том, чтобы идти по пути, открывать под вдохновением Духа новые измерения, адаптированные к отдельным лицам и разнородным группам, которые постепенно входят в Церковь: иудейские священники, связанные с храмом; эллинистические евреи, а также галилеяне, самаритяне и, наконец, язычники. Разнообразие не нарушает единства, если ответственные за общину вместе со всем собранием слушают Слово и способны реагировать на новые ситуации в покорности Духу. В этом случае рождается группа дьяконов, все греческого происхождения, что также является делом Духа, который структурирует церковное сообщество. Мы видим здесь, как Церковь должна отражать и предвосхищать этот дом Отца, в котором много комнат, в котором есть место для всех.
Второе чтение также говорит об этом активном пути, в котором состоит жизнь Церкви. Здесь путь представляется в виде наводящего на размышление образа строительства храма. Его происхождение и основание – это та же самая пасхальная тайна, к которой относятся дела, о которых говорит Евангелие: Иисус, камень отверженный (его смерть), но избранный Богом (в воскресении); речь идет о призыве и даре от Бога («род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел»), но также об открытом поручении: мы вступаем в строительство храма Духа, что является процессом столь же широким, как история самого человечества, как разнообразие народов, культур и времен.
Коротко, в эти времена смятения и неопределенности Иисус призывает нас к вере, доверию, открытости, а также к активному действию, которое, оставляя в стороне весь страх и ностальгию по прошлым временам, ставит для себя задание понять, каким образом реагировать на реальные проблемы нашего времени, чтобы, в верности Духу, мы могли продолжать строить храм Божий, в котором сегодняшние мужчины и женщины смогут найти свое место, и, глядя на Сына, смогут увидеть Отца.
***
Перевод: Алексей Сниховский