Он не успел стать ни великим, ни известным в церковных кругах, он просто стал святым, отдав свою жизнь за другого.

Один из современных биографов святого Алоизия Гонзаги отнёс его к числу святых «изуродованных агиографией», имея в виду, что в угоду представлениям времени об образцовом благочестии, авторы его первых жизнеописаний совершенно исказили его личность, в результате чего в конце XIX – начале XX века он подвергся ожесточённым нападкам антиклерикалов, представлявшим его тепличным растением, шарахающимся из стороны в сторону, от страха не столько перед грехом, сколько перед реальной жизнью. И даже то, что самая смерть его была следствием проявленного им милосердия и любви к ближнему, представили, как нелепую случайность. Между тем, только очень далёкие от истории люди могли считать, что мальчик, существовавший в той среде, в которой появился на свет этот великий святой и в тот исторический период, когда он пришёл в мир дать своё свидетельство о Христе, мог не знать реальной жизни и бояться её.

Алоизий Гонзага, первенец герцога Священной Римской Империи, маркиза Кастильоне, Ферранте Гонзага и его супруги Марты Тана Сантена графини де Кьери, родился 9 марта 1568 г. в замке Кастильоне возле Мантуи. В одном из его ранних жизнеописаний, вероятно, чтобы навести на мысль об особой избранности ребёнка, утверждается, что из-за чрезвычайно мучительных и долгих родов, в результате которых тот появился на свет, его, опасаясь за его жизнь, окрестили прежде, чем он полностью вышел из материнского чрева. Однако, это не так – документы говорят, что крещение сына и наследника маркиза состоялось в Кастильоне 20 апреля 1568 г., спустя полтора месяца после его рождения.

Одна из самых могущественных и богатых владетельных семей Европы, состоявшая в родстве со многими королевскими семьями и владевшая значительными богатствами, семья будущего святого постоянно находилась в самом центре политической жизни, и мальчик, которому в будущем предстояло занять место на самом верху социальной лестницы, с самых ранних лет готовился к военной и политической карьере. Он свободно говорил на шести языках, вращался в самых высоких сферах, с детства привык к обществу коронованных особ, со многими из которых состоял в родстве. Но это не была жизнь существа изнеженного. Скорее он был лишён нормального детства, чем избалован, и рано должен был войти во взрослую жизнь, как это часто бывало с теми, кому по праву рождения предстояло повелевать другими. Уже в пять лет он сопровождал отца на полях сражений, постигая на собственном опыте жизнь солдата, а в 1577 г., когда ему было девять, он и его младший брат Родольфо приобщились к придворной жизни, став пажами при дворе Франческо I Медичи, великого герцога Тосканы.

Франческо I покровительствовал наукам и искусствам, способствовал учреждению прославленной галереи Уффици, поощрял развитие литературы на итальянском языке. Его двор был великолепным и считался просвещённым. Но одновременно с науками и искусствами здесь процветали интриги, совершались тайные убийства и царила вопиющая распущенность нравов, причём никто не старался оградить от неподобающих знаний детей, и маленькие принцы и принцессы, подражая взрослым, разыгрывали влюблённости и ухаживания, вместо того, чтобы играть, как свойственно их возрасту. Сам Франческо, будучи женат, открыто сожительствовал с Бьянкой Капелло, на которой женился через три месяца после внезапной смерти своей жены, Иоанны Австрийской. При дворе упорно говорили, что герцогиня была отравлена мужем, желавшим от неё избавиться. Спустя недолгое время, оба они – герцог и его вторая жена и сами были отравлены.

Было бы вполне естественно, если бы в такой обстановке девятилетний мальчик забыл все уроки нравственности и все добрые наставления, полученные от любящей и благочестивой матери, однако этого не произошло и именно в этом, наверное, проявилось особая милость Божия к маленькому Гонзаге. Дурной пример, подаваемый людьми знаменитыми и уважаемыми, вызвал у Алоизия обратную реакцию – он преисполнился всяческого отвращения ко всякой неправде, распутству, лукавству, двоедушию, тщеславию и цинизму, а вместе с ними к власти, успеху, роскоши – всему тому, что окружало его с самого рождения. Размышляя над своими детскими грехами, ещё не принимавший Первого Причастия, мальчик лишился чувств от мысли о том, какая участь ждала бы его, последуй он по тому пути, к которому он был так близок. Здесь, во Флоренции, 25 марта 1578 г. в церкви Благовещения, десятилетним мальчиком, он дал перед алтарём обет хранить целомудрие и никогда не вступать в брак и можно не сомневаться, что после года жизни в резиденции Франческо Медичи он прекрасно понимал, что это значит. Так совсем юным будущий святой вступил на путь протеста против современного ему общества и на протяжении последующих лет с непреклонностью и упорством, свойственными всем Гонзага, отстаивал своё право быть не таким как все.

Он начал упражняться в покаянии и внутренней молитве и, несмотря на юный возраст, преуспел и в том и в другом. С упорством удивительным в таком, в сущности, ещё очень маленьком мальчике, он поставил себе за правило, в случае, если что-то отвлекало его или уводило в сторону от молитвы, начинать всё с начала, и это упражнение постепенно привело к тому, что он научился сосредоточиваться на созерцательной молитве так глубоко, как нечасто удаётся взрослым, имеющим солидный опыт духовной жизни. Тогда же он начал поститься, относясь к себе очень сурово.

В 1579 г. его отец посчитал за лучшее, чтобы дети вернулись в Кастильоне, и здесь 22 июля 1580 г. двенадцатилетний Алоизий принял первое Причастие из рук св. Карла Борромео, посетившего замок его родителей с пастырским визитом. Это событие чрезвычайно воодушевило мальчика. Он стал ежедневно прислуживать на мессе и причащаться каждое воскресенье и во все праздничные дни.

В 1581 г. вместе с родителями и младшим братом он присоединился к кортежу, сопровождавшему вдовствующую императрицу Марию Австрийскую в Испанию, ко двору Филиппа II и там стал придворным маленького инфанта – наследника испанской короны дона Диего. В Испании он также продолжил учиться, делая большие успехи в латинском и испанском языках, изучал математику, физику, логику, философию, Священное Писание и богословие. В четырнадцать он уже участвует в публичном диспуте с прославленным богословом-иезуитом Габриэлем Васкуецем в Университете Алькала. Вопреки распространённому мнению, в это время он не отличается физической хрупкостью, прекрасно ездит верхом, физически хорошо развит, но от сверстников его отличает необыкновенная в его годы мудрость и рассудительность. Он равнодушен к богатству и славе, не стремится к власти, уверен, что социальные различия ничего не значат и что перед лицом смерти крестьянин и аристократ равны и даже придерживается совершенно революционного для своего времени мнения, что у крестьянина, вероятно, больше шансов на спасение. Он слишком хорошо знает, как выглядит изнутри великолепная жизнь при дворах европейских монархов, знает цену показному благочестию власть имущих, в глубине души считающих, что Десять Заповедей не имеют к ним никакого отношения. Наконец, для него становится очевидным, что Бог призывает его к посвящённой жизни.

Он не первый Гонзага, вступающий на духовное поприще, в то время карьера в Церкви многими знатными семействами считалась не хуже всякой другой и среди членов семьи были два кардинала, но Алоизию карьерные соображения чужды, его цель – Царство Небесное и он избирает Общество Иисуса, устав которого запрещает занимать высокие церковные должности, но отец не принимает его выбора – Алоизий старший сын, и отец считает, что его долг состоит в другом. На протяжении нескольких лет продолжаются попытки обуздать непокорного наследника, но юноша настаивает на своём. Наконец, отец сдаётся. В 1585 году происходит официальная церемония передачи наследственных прав младшему брату – Родольфо. Подданные маркиза Кастильоне убеждены в том, что по их грехам они лишаются такого господина, которого недостойны – любовь Алоизия к беднякам снискала ему ответную любовь народа. 25 ноября 1585 г. восемнадцатилетний Алоизий Гонзага начинает новициат в Обществе Иисуса в Риме.

Наконец, он был совершенно счастлив. Глубина его духовного опыта, поражала всех, кто сталкивался с ним, а смирение и готовность к послушанию были безграничны. Его наставникам приходилось сдерживать его молитвенный пыл, так как они опасались, чтобы юноша не навредил своему здоровью – несколько лет последовательных упражнений в умерщвлении плоти сделали своё дело – он был не слишком крепким, у него часто болела голова, и он был очень худым. Как и прежде, он много времени посвящал делам милосердия, ухаживал за больными в одной из римских больниц для бедных, а по воскресеньям и праздникам занимался катехизацией. Его блестящие дарования и духовная зрелость обещали Церкви многое, и все были уверены, что в будущем он непременно достигнет высокого поста в Ордене, поэтому его старались поберечь – в то время и более здоровые люди часто умирали молодыми. Ему же было нужно совсем иное, его душа быстро прошедшая путь от младенчества до зрелости уже стремилась к Отцу.

В 1591 г. во время эпидемии неизвестной болезни (по некоторым сведениям тифа, по некоторым – чумы), поразившей Рим, вместе с другими братьями он ухаживал за больными, хотя, всё из тех же соображений – сохранить его для будущей пользы, которую он мог бы, по мнению отцов-иезуитов, принести в дальнейшем – его контакты с заразившимися старались ограничить. По общему свидетельству, в госпитале он неизменно выбирал себе в подопечные самых тяжёлых и трудных в уходе, а также тех, ухаживать за которыми было особенно неприятно. В свободное от заботы о больных время он обходил дома знатных римлян, со многими из которых был связан родством или детской дружбой и собирал милостыню для своих пациентов. Возвращаясь однажды вечером домой, Алоизий увидел упавшего прямо на улице больного и, не раздумывая, поднял его на спину и понёс в госпиталь, устроенный иезуитами прямо у себя в доме.

Он оказался не таким уж слабым физически – целых три месяца его тело сопротивлялось болезни. Он умер 21 июня 1591 г. в первые часы Октавы Торжества Тела и Крови Господних, без малейшего страха и с полным доверием перешагнув черту, отделяющую его от дома Отца, куда он так стремился с детских лет. Он не успел стать ни великим, ни известным в церковных кругах, он просто стал святым, отдав свою жизнь за другого.
Пока его община сокрушалась о смерти своего брата, на которого возлагались такие надежды, бедняки Рима уже начали молиться о заступничестве новому святому. У них, ничего не знавших о его высоком происхождении, необычайно высоком интеллекте и раннем духовном развитии не вызывало сомнений то, что этот добрый юноша не раз приходивший им на помощь на земле, не оставит их и теперь.

Он был беатифицирован Папой Павлом V в 1706 г., всего через 15 лет после смерти. Бенедикт XIII в 1726 году объявил его святым, а через три года в 1729 провозгласил покровителем молодёжи и студентов.

Анна Кудрик