24 июня 2025 года 25-летие рукоположения в пресвитеры отмечает владыка Николай Дубинин, вспомогательный епископ Архиепархии Божией Матери в Москве. Мы воспользовались этим поводом, чтобы поговорить с ним о таинстве священства, об общении как сердце пастырского служения и о том, что побеждает страх всецелой отдачи себя.
— Владыка Николай, поздравляем! 25 лет — очень большой срок. Почти половину жизни вы являетесь священником…
— Спасибо. Срок, конечно, немалый, но и очень большим я его не назвал бы. Меня рукоположили в 2000 году. Это был год великого Юбилея. В тот момент казалось, что через 25 лет я буду мудрым, опытным старцем, и что будет это ещё очень, очень нескоро. Но когда этот этап пройден, понимаешь, что, на самом деле, это не так: и срок не такой уж и долгий, и что сделано за этот период не так много по сравнению с тем, о чем мечталось. Но я очень благодарен Господу за этот по-настоящему благодатный период моей жизни.
— Церковь учит нас, что рукоположение налагает на получающего его неизгладимую печать таинства. Что это значит? После пресвитерского рукоположения вы уже не тот, кем были прежде?
— 24 июня 2000 года я был рукоположен в пресвитеры в московском Кафедральном соборе Архиепископом Тадеушем Кондрусевичем. Католическая Церковь учит, что это таинство налагает неизгладимую печать. Это значит, что, во-первых, таинство священства можно принять лишь раз в жизни (так же, как Крещение и миропомазание), и, во-вторых, что его нельзя стереть или потерять. То есть благодать, полученная в таинстве рукоположения, бесповоротным образом изменяет сущность человека. Даже если священник перестает исполнять свои функции, если он сам отказывается от священнического служения или на него налагаются дисциплинарные взыскания, – в любом случае, человек, действительным образом принявший рукоположение, остаётся священником. В этом плане – да, рукоположение меняет человека.
Священство – это не профессия, не хобби и даже больше, чем образ жизни. Это дарованное Богом изменение сущностного характера человека. В остальном, человек остается таким же, как он и был, с тем же темпераментом, достоинствами и недостатками.
— Не все члены Ордена, к которому вы принадлежите, становятся священниками, есть и простые братья. Начиная формацию, вы сразу знали, что станете священником?
— Я принадлежу к Францисканскому Ордену, где, действительно, есть братья-священники и братья, священниками не являющиеся. Более того, наш Орден возник именно как община братьев, и это отражается в его названии – Орден Братьев Меньших.
Надо сказать, что призвание к священству и призвание к посвященной Богу жизни не тождественны друг другу. Бывают епархиальные священники, бывают монашествующие братья – не священники… Братьям-священникам Господь даёт сочетание двух не тождественных, но взаимосвязанных форм призвания – посвященной Богу жизни и служения Народу Божьему.
В начале пути призвания я не мог быть уверен, что точно стану священником, но с самого начала хотел этого и распознавал именно это призвание. Мой путь к священству начался с того, что я поступил в нашу епархиальную семинарию «Мария – Царица Апостолов», как только её открыли в Москве в 1993 году, в числе первых семинаристов. У меня было сильное и явное желание быть священником. Моим духовным исканиям сопутствовало также ощущение призвания к монашеской жизни, но оно не было настолько конкретным. Я продолжал путь распознавания, и в течение нескольких месяцев того первого академического года понял, что Господь призывает меня именно в общину Францисканцев – Братьев Меньших Конвентуальных.
— Были конкретные священники, глядя на которых, вы думали: «Хочу быть, как они»? Что именно вас привлекало?
— На моём пути встретилось немало замечательных священников, которые действительно могут быть образцами служения. Я очень благодарен Господу за этот дар тех, кто являлся для меня ориентиром в пути, иногда – в непростые моменты. Имен ныне живущих я не буду называть, чтобы никого не ставить в неловкое положение, но подчеркну, что немало таких священников я встретил на всех этапах своей жизни и встречаю по сей день. А из тех, кто уже, как я надеюсь, радуется Небесам, и кто известен верующим в России, я бы выделил два замечательных примера священства: Слугу Божьего Дона Бернардо Антонини и не так давно почившего отца Петра Фидермака. Очень разные люди, но в них, как и в других священниках, которых я считаю образцами для себя, меня привлекала живая вера и неравнодушие, желание быть с людьми и способность делать это активным и жертвенным образом. Это священники, близкие к людям, которые разделяют их жизненную ситуацию, которые ведут к Богу, но и сами идут вместе с вверенными им людьми.
— Часть вашего служения прошла в Италии, где опыт Церкви довольно сильно отличается от нашего. Что вы вынесли из этих лет? Чему научились?
— Это, конечно, сугубо субъективное впечатление, но для меня был поразителен способ непринужденного, почти естественного проживания христианства, который я там увидел. Я воспринимал религиозную жизнь людей, которых встречал, не как что-то надстроенное, дополнительное, чрезвычайное, а что-то, что вплетается в их повседневность. Пойти в воскресенье на Мессу всей семьей – это просто естественно, к этому не нужно как-то отдельно призывать и убеждать, никто не чувствует себя отягощенным этим. Повседневная молитва, небольшие проявления христианских добродетелей – всё это непринужденно вплетается в жизнь людей. Мои первые впечатления о жизни католиков в Италии были такими.
Ещё один элемент, который был для меня очень притягательным и которому я старался учиться – это такая же естественная общинность. Быть вместе, делать что-то хорошее вместе… Такая созидательность и отзывчивость характиризовали те места, где я учился и помогал моим братьям, будучи молодым священником. Этой созидательной общинности присуще важное свойство – смелая открытость, воспринимаемая дружелюбно, когда каждый свободно выражает своё мнение, не боясь обидеть этой разностью мнений другого. Это был очень ценный и не вполне обычный опыт, которому я старался научиться.
— Какие аспекты пастырской работы наиболее привлекательны для вас? И остаётся ли для них время сейчас, когда вы стали епископом?
Пастырство для священника – это не работа, это образ жизни. Поэтому большая беда, если что-то из пастырской жизни казалось бы священнику непривлекательным или даже отвращало его. Если говорить о привлекательности, для меня таковым в пастырском служении является практически всё. Мне очень нравится быть с людьми, общение в разных его формах очень привлекательно. Это и проповедь, и катехизация, и индивидуальные беседы… Наконец, живая и красивая Литургия, которая тоже является диалогом, общением Бога с человеком и с людьми, собранными вместе. Она наилучшим образом выражает общение между нами.
Очень вдохновляют встречи с молодёжью. Особый момент – это паломничества, которые я считаю неповторимой формой церковного общения, которая помогает узнать друг друга, сплотиться, заново открыть красоту мира и Божью любовь, радость идти вместе с другим в одном направлении. Сил и времени не хватает порой катастрофически, но для паломничеств я всегда стараюсь находить время – хотя бы пару раз в год. Это всегда очень душеполезно и для участников, и для меня самого, это всегда пространство для знакомства с новыми людьми и нашего сплочения вокруг Христа.
— Мы живём в эпоху крайнего индивидуализма и эгоцентризма. Идея отдачи себя пугает современного человека. Но, как говорил святой Франциск, «отдавая, мы получаем», «забыв о себе, находим себя». Как происходит эта динамика в священническом призвании?
— Эта евангельская динамика, которую пережил и передал в этих строках Франциск, в священническом призвании характеризуется тремя словами: неравнодушие, щедрость и бескорыстность – три не очень популярные категории в жизни современного человека. Когда эгоцентрично думаешь о том, что тебе «придется» жить таким образом, это может вызывать отторжение или испуг. Но человека, который на собственном опыте пережил, какой эффект в душе рождают конкретно пережитые неравнодушие, щедрость и бескорыстность, это начинает привлекать. Он живёт таким образом не потому что обязан, а потому что это становится чем-то естественным. Служение священника, для которого это не только форма стремления к святости, но и способ проживания радости, счастья, реализации, – такое служение не может не быть щедрым, неравнодушным и бескорыстным.
— Что бы вы посоветовали тем юношам, которые чувствуют призыв Христа, но сомневаются и боятся ступить на этот путь?
Только одно: отбросить сомнения, перестать бояться и ступить на него. Чтобы не казалось, что это слишком сложно и страшно, я бы советовал прислушаться к своему сердцу. Есть ли в нём любовь ко Христу и Церкви? Если эта любовь есть, это верный знак призвания. Человек, который любит, способен на многое. Его не надо заставлять. Он перестаёт бояться и сомневаться. Человек, который любит, способен на конкретные, радикальные поступки. Прислушаться (но не слишком долго, чтобы не уходить в абстрактные теории) и действовать – вот мой совет. Молодость быстротечна. Ей свойственно энергичное, спонтанное, сильное и радикальное действие. Если ты молод душой, если у тебя в сердце любовь, ты способен на это. Не бойся, не сомневайся. Поймите меня правильно, но иногда нам действительно стоит меньше раздумывать и больше делать. Следуя за Христом, не прогадаешь.
— Спасибо, владыка. Пусть следующие 25 лет вашего священства принесут ещё больше радости и углубят опыт общения в вверенном вам Народе Божьем.
Беседовала Анастасия Бозио
Фото обложки: Евгений Мартынович